Роуз даже не поняла сразу, где заканчивается катастрофа и начинается её личный надлом. Шторм налетел стремительно — не спрашивая разрешения, не оставляя времени на подготовку. Он унёс с собой не только крышу над головой, но и всё то хрупкое чувство стабильности, за которое она так долго цеплялась. Одинокая в разорённом доме, среди осколков своего прошлого, она чувствовала, как с каждым днём в ней накапливается напряжение. Буря закончилась, но внутри неё что-то только начиналось.В отчаянии она находит кровельщика. Не того, кого советуют соседи, и не того, кого хочется видеть в своём доме, но другого выбора нет. Про него ходит масса слухов — странный, замкнутый, может даже опасный. Но именно он появляется в самый нужный момент. Они почти не говорят о личном — только о ремонте, о досках, о гвоздях. Всё буднично, вроде бы безопасно. Но с его появлением в доме начинают просыпаться не стены — просыпается она сама. Потому что ремонт — это не только про крышу. Это про то, что здание, как и человек, может быть сломано глубже, чем кажется. Когда в её руки попадает старый магнитофон, он становится своего рода спусковым крючком. Плёнка, покрытая пылью, оживает. И вместе с ней оживает голос, который она не слышала уже давно. Голос её мужа. Не просто воспоминание, не просто запись — а словно диалог из прошлого, который внезапно прорвался в настоящее. Это не даёт покоя. Сначала — лёгкое замешательство. Потом — тревога. Потом — почти паника. Его слова кажутся слишком точными, будто он знал, что она будет слушать это именно сейчас. Его интонации не вызывают утешения, наоборот — они ранят, как незажившие раны.