Лес окружил их со всех сторон, темный, плотный, пропитанный сыростью и тревожной тишиной. Машина заглохла внезапно, словно устав от долгой дороги. Последний хрип двигателя растворился в воздухе, и мир застыл. Никаких звуков, кроме редкого потрескивания веток под легким дуновением ветра. Две сестры, застыв в напряжении, переглянулись. Что-то в этом месте казалось неправильным, но осознание этого пришло не сразу.Вдали, среди деревьев, мелькнула едва уловимая тень. Сперва это показалось игрой воображения, но с каждой минутой чувство тревоги крепло. Лес жил, дышал, наблюдал за ними. Что-то было рядом, скрывалось, поджидало, выжидало. Треск раздался снова, на этот раз ближе. Затем еще. Кто-то шагал за ними, но ни одного силуэта не удавалось различить.Попытка выбраться на дорогу не принесла результата – лишь бесконечная чаща впереди и сзади. Ветки цеплялись за одежду, острые, словно когти. В воздухе пахло прелой листвой, сырой землей, но ещё чем-то металлическим, тяжелым, вызывающим тошноту.Они не были одни.Охота началась.Маньяк не прятался. Он не торопился. Каждое его движение было просчитано, выверено, словно он режиссировал постановку, в которой сестрам отвели особые роли. Он знал, куда они побегут, где остановятся, когда испугаются по-настоящему. Он запечатлевал этот страх, ловил моменты на пленку, заполняя свою коллекцию новым извращенным искусством. Для него смерть не была концом, она была сценой.В лесу появились следы других жертв – кадры прошлого, застывшие в беспощадном напоминании. Пленки, развешанные между деревьями, мерцающие в свете луны, словно призрачные силуэты. Лица тех, кто не сумел изменить финал своей истории.